Иоанна Хмелевская - Роман века [вариант перевода Фантом Пресс]
— Знаете что, пожалуй, я откажусь. Чем больше думаю, тем все более сомнительной представляется мне наша афера. Боюсь, мне не удастся как следует сыграть свою роль, и муж непременно обнаружит подмену. Все-таки Басенька совсем другой человек, мало ли какие неожиданные черточки в моем характере покажутся ему подозрительными, и я сразу себя разоблачу…
Стефан Паляновский побледнел.
— Как же так? Ведь вы уже согласились, мы раскрыли вам величайшую тайну. Мы так надеялись на вас!
— Надеялись, надеялись… Ну согласилась сдуру, а теперь вот, поразмыслив хорошенько, засомневалась. Да сами поймите — каждый мой жест, каждое мое слово могут меня выдать.
Теперь пан Паляновский позеленел и чуть не задохнулся от волнения. С лихорадочной поспешностью он принялся излагать аргументы, которые должны окончательно рассеять все мои сомнения. Риск разоблачения минимальный, к операции они с Басенькой подошли ответственно и продумали все до мелочей. Предвидя замену, Басенька заблаговременно решила приучить мужа к тому, что способна выкинуть самые невероятные штучки, не зная, в какой ситуации может оказаться заменяющая ее женщина. При этом ей случалось откалывать такие номера, которых и я бы не постеснялась. Ну например, как-то повыбрасывала в окно всю грязную посуду, а картины по всему дому перевесила лицом к стене. На глазах ошарашенного мужа однажды спустилась по лестнице из своей спальни (у них квартира в двух уровнях) задом наперед на четвереньках. На вопросы дает идиотские ответы невпопад. Все это для того, чтобы приучить мужа к самым неожиданным выходкам сменщицы, чтобы он уже ничему не удивлялся. Последовательно, с присущей ей основательностью и пунктуальностью отказывалась Басенька от своих прежних привычек и заменяла их новыми, причем старалась делать это хаотично, без всякой системы. Так что муж не удивится ничему. Что бы я ни сказала, что бы ни выкинула, он воспримет это как очередные выходки сумасбродной жены. Мне даже имеет смысл тоже что-нибудь этакое выкинуть… Да в конце концов, всего три недели, о чем тут вообще говорить?
Он меня убедил, во всяком случае мне пришлась по душе такая свобода действий. Пункт за пунктом развеивал пан Паляновский мои сомнения, доказывая, что обман удастся. Умом я понимала — все это чистейшей воды афера, смысла в ней ни на грош, но мне уже не раз в жизни доводилось влипать в аферы, абсолютно лишенные здравого смысла, которые тем не менее — или именно благодаря этому? — удавались. А что касается дурацких выходок — тут уж я просто талант!..
Вот так я опять позволила себя уговорить.
* * *Отправляясь в дом пана Паляновского, где мне предстояло перевоплотиться в Басеньку, я постаралась одеться так, чтобы как можно меньше походить на себя: натянула старое, вылинявшее и вытянувшееся платье, которое лишь по рассеянности не выбросила в свое время, резиновые сапоги и еще довоенную теткину шляпку «ретро», украшенную искусственными цветами. Просто не понимаю, как я не собрала толпу на улице, во всяком случае таксист потребовал плату вперед. Ясное дело, принял меня за ненормальную, тем более, что я заловила его недалеко от сумасшедшего дома. Решил, должно быть, что я оттуда сбежала. Очень приятно было сознавать, что дом возлюбленного Басенька покинет именно в таком виде. Забота о конспиративной одежде настолько занимала меня, что я была не в состоянии думать ни о чем другом, например о преображении в Басеньку. Занялась я этим в такси, но оказалось, для серьезных раздумий такси не очень подходящее место. Во всяком случае, от моих раздумий толку было немного. А может, дело все в том, что просто мои познания в области перевоплощения в другого человека были чисто теоретическими. В голове мелькали навеянные детективами отрывочные картины превращения одного персонажа в другой, причем это были преимущественно шпионы разных разведок, и вроде бы процесс выглядел невероятно сложным, требующим специальных познаний и технических средств. Я смутно отдавала себе отчет в том, что специальными познаниями не обладаю, а у пана Паляновского не окажется необходимых технических средств, но утешалась мыслью — в конце концов, я же не шпион, государственные интересы не понесут ущерба в случае моего провала, в моем частном, штатском случае можно обойтись и менее изощренными средствами. Стефана Паляновского я застала в состоянии крайнего волнения. Похоже, переживания последних дней сказались на его умственных способностях, ибо он пришел в дикий восторг при виде шляпки «ретро». Ох, боюсь, в таком состоянии он вряд ли способен оказать существенную помощь нам с Басенькой. Время до прибытия гримера мы провели в кухне. Поглощая неимоверные количества кофе, я, чтобы не терять времени даром, выясняла кое-какие архитектурно-топографические детали, необходимые в моей будущей жизни. Выяснилось, что недружная чета проживала в большом двухэтажном коттедже, построенном два года назад. Вход с улочки на задах дома. Под домом гараж, но хозяин переоборудовал его в мастерскую, а машину, драгоценное «вольво», они держат под открытым небом во дворике. Рисовать пан Паляновский не умел, дворик описать толком не мог, и я совсем пала духом, представив, как, демонстрируя уверенность в себе, на полном ходу въезжаю на свежепосаженные георгины или другую какую морковку. Не мог он мне толком рассказать и о планировке домика, даже о количестве комнат, что, впрочем, и понятно, ведь он ни разу не был в доме супругов Мацеяков.
Оставив дом в покое, я переключилась на Басеньку — уж ее-то он знает хорошо! — пытаясь извлечь из почти невменяемого любовника как можно больше сведений о его возлюбленной — о ее привычках, вкусах, манерах. И в тот момент, когда он меня буквально сразил известием, что его Басенька обожает верховую езду, пришел гример. Им оказался лысоватый человечек, невзрачный и тощий. Едва удостоив меня взглядом, он заявил, что надо подождать прибытия оригинала, и отказался до прихода Басеньки заняться мною. Впрочем, я тоже не проявила к нему интереса и не огорчилась, что наши планы переодевания уже в самом начале были нарушены. Огорчило меня другое — пристрастие Басеньки к верховой езде, и все помыслы были заняты поисками возможности ее избежать.
На лошади я сидела лишь раз в жизни, в детстве, когда наша семья проводила лето в деревне. Вскарабкалась я на бедную клячу с намерением осторожно прокатиться, но деревенские мальчишки напугали ее; бедное животное, позабыв о возрасте, помчалось каким-то неимоверным аллюром, а я… Сказать, что я на ней сидела, было бы преувеличением. И когда она влетела в свою конюшню… Ох, страшно вспомнить. На всю жизнь остался в памяти этот неудачный опыт верховой езды, и ничего удивительного, что я впала в панику.
— Ради Бога, вы уж сразу скажите, какие еще неожиданности меня ожидают! — взмолилась я. — Легче пережить одноразовый шок, чем вот так, каждый раз новый сюрприз! Что еще делает Басенька? Прыгает с трамплина? Поет? Ходит на лыжах? Сейчас середина марта и, если очень постараться, можно отыскать снег и походить…
— И вовсе не обязательно так уж стараться, — некстати вмешался гример. Правильно мне показалось, за что-то он меня невзлюбил с первого взгляда. — В Закопано самый разгар сезона.
Сезоном он меня окончательно добил. Мы с паном Паляновским в полной растерянности смотрели друг на дружку, не зная, что делать — вернуться к конскому вопросу или переключиться на сезон в Закопане. Совсем обалдели! Хорошо, что в этот момент прибыла главная героиня трагедии. Приход Басеньки заставил отвлечься от теории и заняться конкретным делом.
При виде образца гример вдруг развил бешеную энергию. Схватил меня, усадил перед зеркалом, осветил юпитером и запретил двигаться и разговаривать. Не знаю уж, какая ему была от образца польза, потому что Басенька, вздрюченная до крайней степени, с безумным взглядом и трясущимися руками сразу же затащила в угол пана Паляновского, судорожно вцепилась в лацканы его пиджака и стала о чем-то шептаться с ним. В мою голову мертвой хваткой вцепился гример. Несчастный Паляновский пытался одновременно разговаривать и с Басенькой, и с гримером, то и дело путая, с кем из них он говорит шепотом. Я же пыталась выяснить еще кое-какие мелочи моей будущей жизни.
— А у мужа моего какие привычки? — канючила я, почти не разжимая губ и стараясь не двигаться. — Он узнает, что я не жена, сразу узнает!
— Не узнает, где ему! — рассеянно успокаивала меня Басенька, не переставая ни на минуту шептаться с любовником. — Да и вообще, не обращайте на него внимания!
Квартира пана Паляновского напомнила мне палату в сумасшедшем доме, ибо все ее обитатели казались спятившими. «Ох, что-то здесь не так», — мелькнула мысль, но я не успела ее додумать, ибо ненароком взглянула на себя в зеркало и от ужаса уже не могла ни о чем думать. Лысый человечек с невероятным проворством отнимал у меня одну за другой черточки моего лица, и все отчетливее проступало чужое. Сначала он сделал мне черные-пречерные брови. К счастью, покрасил их не краской, а тушью, ладно, смоются. Посадил под глазом родинку — ну прямо как живая! А главное — рот. Он изменил форму губ, и лицо мгновенно приобрело выражение недовольной жизнью примадонны. С ужасом смотрела я на чужую бабу в зеркале и не знала, как буду жить такая.
![Иоанна Хмелевская - Роман века [вариант перевода Фантом Пресс]](/uploads/posts/books/162449/162449.jpg)
![Иоанна Хмелевская - Роман века [вариант перевода Фантом Пресс]](/uploads/posts/books/161769/161769.jpg)
